Будто голым скакал, Будто песни орал, А отец, говорил, У меня – генерал!

Чего-то за охрану-телохранителей и российско-мужицкое пиздобольство тут речь зашла, припомнилось.

Заехал ко мне в прошлой еще жизни в офис один человек. Как это обычно бывает - ехал мимо и заехал. Человек тот был кавказской национальности и занимался в Москве всякими разными серьезными бизнесами. А заехал не один, а с каким-то мужиком. Мужик тот был средних годов, в камуфляжной телогрейке, штанах с красным лампасом, в ботинках неопределенной формы, в пидорке и в усах. Такие обычно на  Казанском таксистами распоряжаются.
Такая, стало быть, картина. Кавказский мужчина, занимающийся в Москве всякими разными серьезными бизнесами. Весь в кашемире и лакишах. А рядом этот камуфляж в лампасах. Ну мне-то хуйли. Может такие телохранители у них в почете. Я лишних вопросов не задаю. Усаживаю.

А этот серьезный и говорит - познакомься, дескать, с моим другом. Я руку протягиваю - так мол и так, Юра. А этот вскакивает, своими луноходами мокрыми смачно друг о друга шлепает и докладывает почти по-военному - казачий атаман Морозов! Икнул, и литруху вискаря из-за пазухи на стол - хуууякс.
Ебааатий-коловратий! Атаман! Ну ладно, опять же.

Достал я стаканы по такому поводу, конфеток каких-то. Сидим, беседуем. А о чем проистекают праздные беседы с человеком кавказской национальности, занимающимся в Москве всякими разными серьезными бизнесами? Знамо дело. О трех моментах. О машинах БМВ и Мерседес. О хождениях серьезного кавказского человека в очередную комиссию при очередном комитете ГосДумы. И о генералах.

В этот раз беседа протекала по третьему сценарию. Ну, то есть, это было больше диалог с их стороны. С моим мычанием посредине. Типа такого:
- ...ну и сидим мы с генералом Блядовым у меня в бане. Ты знаешь Блядова?
-  Ни хуя.
- Ну это же тот самый из главка, который поначалу на Шаболовке терся, а потом к нам на войну съезддил, ему сразу генерала и в главк. Ну как же ты не знаешь Блядова?
- Юрок, ик, да  должен ты его знать. Он  - личность известная, Он даже к нам в станицу приезжал тогда. У нас его каждый станичник знает, ебанарот! Давай, за мир во всем мире!
......................
- .. а потом я звоню генерал-лейтенанту Мудову, ну тот, который в Ясенево. Ну ты же должен знать, слушай. Я тебе рассказывал.
-   Да хуй знает. Не помню я.
- Юрок, ебанарот! Да ты что? Это ж Мудов. Я его еще майором в управлении помню. Он на днях обещал к нам в станицу приехать. Давай, что ли. За родителей.
......................
- .... ну я тот портфель Сукову отдал. Он в генштабе сейчас. Помнишь, этот тот самый полкан, у которого мы хотели танки распилить в Кантемировской? Такой мудила!
- Да не, не помню. Не со мной это было.
- Юрка, брат. Да ты, ебанарот, совсем плохой. Генерала Сукова любой козел в Москве знает! Давай-ка, за славу русского оружия!

Ну, в общем, убеседовали мы литр практически вдвоем с атаманом, стали прощаться. Ну, говорю, прощайте, гости дорогие. Рад был. Заезжайте, мол.
А атаман этот в дверях уже - слушай, а на посошок как же? И смотрит так искренне. Что тут поделаешь, достал посошок из шкафа, разлили, выпили.
Атаман крякнул, и говорит:
- Юрок, ебанарот. А приезжай-ка к нам на Ставрополье! У нас девки в станице знаешь какие? Такие вот, ебанарот!
И прикладывает к груди с одной стороны стакан, а с другой бутылку. Демонстрирует какие девки.
- Ты приезжай, брат. Приедешь, мы, ебанарот, тебя в казачьи полковники произведем! Говно вопрос. Охуенный ты мужик потому что!. Есть с тобою о чем поговорить!
Сказал это, утер усы пидоркой, приобнял и трижды расцеловал крест-накрест.

Заебись поговорили.
А в полковники я производиться так и не поехал.

Подвиг не состоялся.

Черта в мавзолее трогать не будут.
Пилить проще, чем делать поступки.

Петрииииик? Ты где, седенький? Или к папочке. Папочка и партия ждут тебя, зольдатен!

Школьное

Брюки клеш, рубашечка приталенная (эх, епте, куда-то талия рассосалась), ботиночки бархоточкой до блеска, и на танцы в клуб. А там девки такие все в химической завивке, как актриса Муравьева. В польских духах и ГДРовских юбках.
И катушечку на магнитофон - вжик, цветомузыку из развандаленных светофоров - хуяк, в кружочек все - ебок. И понеслась.
И Траволта всегда молодой, хотя про это мы уже потом узнали. Позже.

А мы такие пацанами мелкими сидим, семки лузгаем. И предвкушаем скорою взрослость.
И почти что в нирване.

Bee Gees | Night Fever 1977