Про Морфея

Я вообще-то сны не запоминаю. То есть вот приснится такая нахлобучка, порою, серий на 10, спишь и думаешь - вот проснусь сейчас, запишу все приснившееся буковка к буковке, сяду на самолет, прилечу в Лос-Анжелес, подойду к дому Спилберга, пну дверь ногой и войду внутрь. Весь такой в белом, в шляпе, в сигаре и в маленькой обезьянке на плече. И цепура золотая на шее как у того добермана.
Зайду вот так, плюхнусь в кожаные диваны, стряхну сигару на пол и кину Спилбергу все эти листочки. Прям в очочки его и бороденку кину. А он отлепит один листок от лица, прочтет, вспотеет густо и моментально, пожует бороду нервно, еще пробежит глазками по тексту. А потом сядет на пол прямо у моих ног, и заплачет тихонько, и заскулит:
- Юрка, сынок... Это же.... Это же гениально... Это же ебать ту Люсю, Юрка...
А я буду молчать, улыбаться и его по голове гладить.

Вот такие мне порою сны снятся. Но я их, блять, не запоминаю.

А сегодня ночью запомнил сон. До мелочей.
Подъезжаю я на машине к "Седьмому континенту", а там две двери. На одной написано на картонке - "буду позже". И у этой двери куча смурных мужиков гудит. Злые такие мужики, неухоженные На Баскова не похожие. И подходит к ним тетя в буро-сиреневом халате. Как чернила в моем первом классе. И в резиновых сапогах.
И орет на них: Мол, хули стоите? Закрыто, мол. Написано вон для кого?
А мужики смотрят на нее как собака на порог нассавшая. Жалобно. И просят: Надь, ну открой. Мы быстро, по одной в руки, не задерживаясь.
А она их хуями в ответ.

И пошел я во вторую дверь. А там на полу десяток коробок картонных и тетка такая в буклях и халате тоже, но белом.
И говорит: Что вам?
Я говорю: еды.
Покидала она мне из коробок тех хлеба две буханки, куру какую-то дохлющую, как фотомодель. Сахара еще вроде. И гороха сушеного килограмм. И говорит: Нате, мол. Это вот еда. Другой еды нет ни хера.
Ну взял я, чем меня отоварили, деньги ей протягиваю, а она мне в ответ сдачу дает. Я эти деньги в руки-то беру, а на них герб советский. И флаги от него расходятся аллеей. Все 15 штук, один к одному.

И понял я, что я на своей машине провалился куда-то во времени. В такую хуйню провалился, что жутко. И так мне страшно стало, что закричал я от ужаса и проснулся.

Не хочу назад. Там мне было хорошо, потому что я был моложе. А глобально была одна беспросветная коммунистическая поебень.
Не хочу Политбюро ЦК КПСС. Зимяниных, Катышевых, Бирюковых, Шеварнадзе не хочу.
И Политсовет Единой России нынешний тоже не хочу. Та же дохлая и синяя курица, что и те коммуняки.

Как штукатур-плиточник *разглядывая встречу Парфенова с читателями*

Скажите, а что за мода такая в присутственных местах кирпич не штукатурить и красить, а наоборот даже, расковырять, покоцать, кусманом бетона ляпнуть, и  типа заебись?

Нет, я вполне допускаю, что американским мафиози, сидевшим в портовых доках в середине прошлого века, на эти говенные стены было похер.
Я даже вполне допускаю, что в конце прошлого века, какой-нибудь обкурившийся доходяга-концептуалист, рассмотрев в кирпичной развалюхе послание от духов Боба Марли и Пьера Абеляра, решил, что это и есть самый охуенчик.
И подозреваю, что такие же доходяги, курнув с нашим дружком пару тяг, напечатали фото его стен в самом курящем глянцевом глянце, донеся до мира благую весть, что недострой и разъебай - это круто.
И наверно даже кто-то и воспринял дерьмо за шоколадку.
И я даже верю, что мастерские некоторых художников вполне могут быть такими. Потому что все художники чуть-чуть мафиози.

Но почему люди повально по-обезьяньи начинают копировать эту самую глупость везде? Почему разъебанные стены - это хорошо, а разбитый унитаз, к примеру, это не хорошо? По моему, к такой концепции - самое оно то.
Я, когда вижу офис, ресторан, кафе, магазин с такими стенами, то невольно начинаю высматривать крыс, принюхиваться к возможно прогнившим сральным трубам и с осторожностью ступать на пол, чтоб он не дриснул ненароком подо мной.